Ворошиловград - Страница 38

Старик затряс головой.

— Но как-то так случилось, что дело не во мне, и так или иначе нужно теперь всё это разгребать. Потому что так или иначе это касается не только меня. Это касается каких-то важных вещей, важность которых я для себя, возможно, еще не до конца понимаю, но вот смотрю на вас, Игнат Юрович, и чувствую, что есть в этом что-то такое, от чего нельзя просто так отказаться.

Игнат Юрович глухо клацнул челюстями.

— Понимаю, что я вам скорее всего не нравлюсь, более того, могу понять, если захочу, конечно, причины этой вашей дурацкой, Игнат Юрович, настороженности — я не в бизнесе, опыта нет, вы меня вообще не знаете, у меня даже нет стажа партийной работы, но черт возьми, Игнат Юрович, неужели обязательно нужно иметь партийный стаж, чтобы не обосраться в критической ситуации? Неужели для этого действительно нужен партийный стаж, скажите мне?

— Кружку отдай, — тихо сказал на это Игнат Юрович.

— Что? — не понял я.

— Кружку, говорю, отдай, — повторил старик.

Я протянул ему его посудину, он спрятал ее под подушку и задумчиво снял очки.

— Похоже, ты неплохой парень, — сказал он, помолчав. — Признаюсь честно, я тебя недооценивал. Хорошо, — он деловито хлопнул в ладони, и в глазах его снова вспыхнула своевольная ленинская лукавинка. — Я помогу тебе.

— Спасибо, — облегченно выдохнул я, но Игнат Юрович не дал мне выдохнуть до конца.

— При одном условии, — добавил он. — Сыграешь со мною в скракли.

— Во что? — не понял я.

— В скракли, — повторил Игнат Юрович, довольно наблюдая за моей растерянностью. — Ну, в городки. Любимая игра академика Павлова и графа Толстого. Ты как относишься к графу Толстому?

— Позитивно, — ответил я.

— Вот и прекрасно. Выиграешь у меня — помогу тебе. Проиграешь — иди с богом и не мешай мне лечиться.

— А можно как-то помочь без скраклей? — переспросил я на всякий случай.

— Нет, внучек, — строго ответил Игнат Юрович. — Без скраклей — никак нельзя.

Я оглянулся на Ольгу. Та в отчаяньи закатила глаза. Из-за ее спины злорадно выглядывал пациент с газетой. В уголке размеренно разлагался третий. Нужно было делать выбор. Скракли, — подумал я, — скракли. В конце концов, что этот старик может мне сделать, на моей стороне молодость и азарт, на его — только партийная дисциплина. Я решил рискнуть.

— Хорошо, — сказал я, — скракли так скракли. А не обманете?

— Что за разговоры, внучек, — деловито ответил Игнат Юрович, легко спрыгнул на пол и забегал по комнате. — Скракли! — закричал энергично. — Скракли!

Он вдруг переменился, куда подевались его нервозность и недавняя неуверенность, он весь как-то подтянулся, подобрался, как боевой пес, и метался по палате, вытаскивая откуда-то из-под умершего соседа туфли для гольфа и черную бейсболку с белыми буквами NY.

— Скракли! — выкрикнул старик, открывая дверь мощным ударом резинового тапка. — Пусть нас рассудит спорт!

Дверь распахнулась, и навстречу Игнату Юровичу высыпали пациенты, похоже, подслушивавшие нашу беседу и ожидавшие развлечений, которые тут, можно предположить, случались нечасто. Ставили они, без сомненья, на Игната Юровича, он был их фаворитом, на меня они только бросали глумливые, полные скепсиса взгляды. Вся шумная толпа, одетая в больничные халаты и спортивные костюмы, позванивала фронтовыми орденами, на ком-то были даже порванные в боях гимнастерки. Мужчины с костылями скалили желтые сточенные зубы, а женщины с гипсовыми повязками на руках улыбались густо накрашенными ртами, которые делали их похожими на клоунов-убийц. И весь этот клубок хронических болячек покатился в санаторский сад, за старые корпуса, где между яблонек вытоптана была довольно-таки просторная игровая площадка. Мы с Ольгой и Наташей поспешили за пациентами, Наташа несла в одной руке ингалятор для старика, а в другой — обитые железом дубинки, с помощью которых мы и должны были выяснить отношения. Вся моя решимость и боевой настрой быстро рассосались и выветрились. Ольга поглядывала на меня озабоченно, но молчала, не желая, наверное, вконец напугать.

В саду между яблонь уже разминался Игнат Юрович, ловко забрасывая ногу за голову и по-кошачьи прогибаясь в густой траве. Меня он откровенно пугал. Нужно ли говорить, что по-настоящему я в эти самые скракли никогда в жизни не играл. Всё, что мне было известно про эту игру, так это то, что ею, кроме графа Толстого и академика Павлова, увлекался еще Владимир Ильич Ленин, что, честно говоря, оптимизма совсем не добавляло.

Все заняли свои места. Мы с Игнатом Юровичем, Ольгой и Наташей стояли на боевом рубеже, а группа поддержки рассыпалась по саду, собирая скракли и расставляя их в надлежащем порядке. Игнат Юрович деловито подошел к Наташе, взял у нее какие-то кислотные карамельки, закинул их в свою железную пасть, перемолол бронебойными челюстями и принялся объяснять правила игры.

— Слушай сюда, внучек, — сказал он, покачивая битой. — Всё очень просто. Играем пятнадцать фигур. Кто выбивает первый — тот и чемпион. Кто проиграл — за тем приходит налоговая.

— Дайте мне фору, — попросил я.

— Черта с два! — откликнулся Игнат Юрович и ступил на боевой рубеж. — Фигура первая, «пушка»! — закричал он в заросли.

Под дальними яблонями засуетилась группа поддержки, старые доходяги крысами зашмыгали в траве, выстраивая для нас «пушки».

— Давай, внучек, с богом, — сказал Игнат Юрович и отступил в сторону.

Я взял в руки биту. Ну что ж, — подумал, — сейчас посмотрим, чья возьмет.